Шестое июля

«Документ истории, рассмотренный художником не то чтобы вблизи, а как бы изнутри, оказался драматичнее иной хитро придуманной коллизии. И вместе с тем факты подлинных событий 5 и 6 июля 1918 года, отобранные глазом художника, стали предметом и фактом искусства». (М.Н. Кнебель)

«Картины возникают одна за другой в предельно лаконичном обозначении мест действия — покрытый красной скатертью стол президиума и трибуна в сцене заседания съезда, четыре «готических» стула в приемной немецкого посольства, ящики из-под патрона в подвале, где находится арестованный Дзержинский, и т. д. Предельный аскетизм выразительных средств казался нам необходимым для воссоздания атмосферы сурового времени. По сути дела, в спектакле было только два цвета — защитный цвет кулис и порталов и горящий кумач скатерти президиума, драпировки трибуны, косынки работницы в сцене митинга. В мизансценическом рисунке тоже предельная скупость и вместе с тем резкая динамичность переходов, поворотов, ракурсов. Такое решение потребовало от актеров особой собранности, особой техники. Минимум подробностей, характерных штрихов и деталей. Предельная действенная энергия, целеустремленность волевого «посыла». Обостренные, напряженные ритмы сценического существования. Даже дикция в этом спектакле требовала особой четкости и внятности. Каждый актер, независимо от того, какую роль, какого человека он играет, должен был сохранить самочувствие и темперамент «исторического свидетеля», участника философского и политического диспута».