Наиобщайший язык Кастеллуччи

Спектакль о воскрешении Лазаря показали в Электротеатре

Текст: Григорий Заславский, обозреватель «Независимой газеты»

Несмотря на то, что июльские представления «Человеческого использования человеческих существ» называются премьерой, в первый раз, говорят очевидцы, примерно то же самое Кастеллуччи показал публике еще в конце прошлого года. Вероятно, оставшиеся месяцы были потрачены на поиски необходимой концентрации нашатырного спирта, запах которого разлит в воздухе в первой — белой — части спектакля.

Это, несколько неуважительное к актерам и к театру предположение объясняется тем, что публика слова, которые произносят актеры, отвечающие за роли Иисуса и Лазаря, слышит если не дважды, то, наверное, полтора раза, в первый раз — нечленораздельно, когда текст подают актерам «в уши». Конечно, язык, на котором приходится говорить актерам, непросто, но даже самый трудный текст профессиональный актер за полгода мог бы выучить. Значит, занимались какими-то другими, с точки зрения режиссера, более важными вопросами.

Ромео Кастеллуччи — не из тех радикальных новаторов, которым прошлое совершенно безразлично и которые сочиняют свой дивный новый мир на пустом месте. И новый его спектакль, «Человеческое использование человеческих существ» имеет важный подзаголовок — «Курс общей лингвистики Ромео Кастеллуччи». Может быть, еще точнее было бы сформулировать его так: курс общего языка, поскольку Кастеллуччи в этом спектакле предлагает свой вариант эсперанто, некоего нового языка, на котором могло бы говорить человечество, если бы, конечно, захотело, как во времена, предшествовавшие падению Вавилонской башни, обрести общую речь.

Да, программка к спектаклю Кастеллуччи, редкий случай, вещь необходимая, в быту, наверное, пока во всяком случае — не очень, а вот в спектакле она кое-что сделает понятнее. Большой круг, который персонажи в белом и в противогазах медленно катят через всё фойе Электротеатра, затянутое тоже белой пленкой от пола и до потолка, повторяется на бумаге: это и есть словарь Generalissima- Общего языка, за создание которого отвечает Клаудиа Кастеллуччи (в переводе Алёны Шумаковой). Такая вот «словарная конструкция». Замнутый или — если угодно — наоборот, разомкнутый круг языка. Круговорот слов. Перевод, надо отдать должное, не лишен остроумия: «моёсмь», например, если я правильно понял, — это калька с английского myself. Итак, есть много-много слов — не так уж и много, 400, это слова самого простого IV уровня, более высокий, III уровень, обходится более многозначными и сложными 80 словами, на ступень выше, еще ближе к центру круга, а значит и к Истине, — IIуровень, где 16 слов, наконец на самом высоком Iуровне слов всего четыре — агон, апофема, метеор, блок. Для сочинителей языка важна многозначность, вероятно, в том числе и фонетическая, но в русской транскрипции она, на мой личный вкус, несколько теряется, хотя что-то — в силу своей «магической неизвестности» — приобретает.

Как в античном театре, здесь есть 2 героя (слова Иисуса произносит г-н Сергеев, текст Лазаря отдан г-ну Чеботареву, пластика этих двух героев в самые первых сценах максимально приближена к легко угадываемым иконописным канонам). Из первого — белого пространства примерно через полчаса, проведенных в обстановке аммиачного «смрада», публику по лестнице выводят в черный склеп театрального зала. Кто хочет — может сесть на пол, остальные внимают происходящему священнодействию стоя. Эта часть спектакля отнимает еще примерно минут сорок, последние полчаса заполнены басовыми звуками духовых инструментов.

По манере этот театр Кастеллуччи одновременно напоминает и о школе Анатолия Васильева, с равноударными слогами и словами, из которых актеры как бы выталкивают до тех пор покоившийся в словах полный смысл, но равно — и словарь Эллочки Людоедки, которая в решении всех бытовых и внебытных вопросов обходилась тридцатью или сорока словами. Забавно, я уверен, было бы разобрать диалоги Иисуса и Лазаря на разных уровнях этого Наиобщайшего языка с точки зрения прикладной лингвистики. Впрочем, о сюжете напоминают первые реплики, которые произносит Иисус в темном зале — по-русски, поскольку, как верно было замечено в «Женитьбе» Гоголя, все святые говорили по-русски: «Братья, отодвиньте плиту!.. Лазарь, выйди вон». Лазарь, до тех пор стоявший неподвижно, громко заглатывает воздух и — начинает говорить, уже — на Наобщайшем.

В финале слышится стук копыт и сами копыта выносят и оставляют на игровой площадке, дудук (эти длинные роговые трубы напоминают именно дудук) выполняет роль труб Апокалипсиса. Вознесение происходит на наших глазах, когда хор поднимает и проносит по кругу лежащего на «словарной конструкции» Иисуса. Фактически — это первое и самое мощное выступление почти бессловесного Хора, в котором знающие труппу Театра Станиславского узнают актеров, когда-то игравших на этой сцене главные роли — Розанову, Ремизова, Халилуллину, Майст.

Ссылка на материал