Уроки МХК: как устроен театр Ромео Кастеллуччи

Знаменитый итальянский режиссер дебютирует в Москве

Текст: Антон Хитров для ТеатрALL

18 июля Электротеатр «Станиславский» сыграет премьеру с пышным названием «Человеческое использование человеческих существ». ТеатрAll рассказывает о режиссере спектакля Ромео Кастеллуччи.

Трудно сказать, кто такой Ромео Кастеллуччи — театральный режиссер, который занимается современным искусством, или актуальный художник, делающий спектакли. Диалог с историей живописи, реалистичные сцены насилия, эпатаж и собственные выступления с риском для здоровья — все это ставит итальянца в один ряд с современными художниками. Однако в репертуаре театра или программе международного фестиваля фамилия Кастеллуччи — показатель престижа. Режиссер совершенно равнодушен к законам драматического театра: его типичный спектакль — это череда прекрасных или пугающих образов, логика которых неочевидна зрителю. Впрочем, если сравнивать разные работы Кастеллуччи, картина становится более ясной: почти везде можно обнаружить схожий набор элементов.

Живопись

Художник по образованию, Кастеллуччи назвал свою театральную компанию «Обществом Рафаэля Санти» в честь мастера итальянского Ренессанса. Связь с изобразительным искусством проявляется в его спектаклях двумя путями. С одной стороны, театр Кастеллуччи — это торжество визуальных образов: чтобы в этом убедиться, достаточно набрать «Socìetas Raffaello Sanzio» в поиске изображений Google. Режиссер может себе позволить дорогие театральные эффекты — такие, например, как фантастические цветы, возникающие в воображении ребенка, героя «Чистилища» (на фото), или миллионы черных перьев, поднятые в воздух мощными вентиляторами в спектакле «Ресторан „Времена года“». И то, и другое зритель видит через полупрозрачный экран: один из любимых приемов Кастеллуччи напоминает о его первой профессии — ведь в такие моменты трехмерный спектакль уподобляется плоской картине. С другой стороны, в «Обществе Рафаэля Санти» живопись играет ту же роль, что и пьеса в обычном драматическом театре: часто наряду с литературой Кастеллуччи интерпретирует картины, фрески и архитектурные памятники, вступая в полемику с художником и его эпохой. Так, идеал Возрождения — человек — в спектаклях, отсылающих к живописи Ренессанса, изображен уязвимым, жалким и к тому же нередко жестоким. Можно сказать, что сквозной сюжет спектаклей Кастеллуччи — это история культуры с уклоном в изобразительное искусство.

Религиозные сюжеты

«Тангейзер» Тимофея Кулябина показался бы новосибирскому митрополиту образцом веротерпимости, если бы он увидел спектакль Кастеллуччи «Проект J. О концепции Лика Сына Божьего» (на фото). Но, как и наш соотечественник, итальянский режиссер вовсе не собирался оскорблять христиан — хотя католики Парижа и Вильнюса протестовали против показов этой постановки (в 2011 году спектакль побывал на Чеховском фестивале в Москве, но никаких православных активистов возле театра замечено не было — эх, золотое время!). «Проект J» — это парафраз евангельской истории, в котором отправной точкой становится картина художника раннего Возрождения Антонеллы да Мессины «Христос благословляющий». На фоне колоссальной репродукции разыгрывается совершенно бытовой сюжет, участники которого, тем не менее, уподобляются героям Священного Писания: взрослый сын моет пожилого, страдающего диареей отца. Эта мучительная натуралистическая сцена — отсылка к евангельскому эпизоду, в котором Иисус мыл ноги ученикам, тем самым указывая на свое призвание: очистить дряхлое и немощное человечество от греха. Кульминацией этого служения, как известно, становится его смерть на кресте — собственно, то, как решал ее Кастеллуччи, и вызывало протесты в католических странах: по репродукции Антонеллы да Мессины текла бурая жижа, которую сын минутой раньше заботливо смывал с отца. Картина съеживалась и опадала, как огромный лист промокательной бумаги, но на ее месте оставалось точно такое же изображение, создаваемое проектором — намек на будущее воскресение Христа.

Физиология

Излюбленный мотив Кастеллуччи — противостояние культуры, возвышающей человека, и природы, которая, наоборот, его принижает (отсюда — соседство живописи Возрождения с экскрементами в спектакле «Проект J»). Артисты, с которыми работает режиссер — зачастую люди с ограниченными возможностями или физическими недостатками. В постановке «Юлий Цезарь. Фрагменты» по мотивам трагедии Шекспира политика и искусного оратора Марка Антония играл актер (на фото), который перенес операцию на горле и без голосового аппарата почти не способен говорить разборчиво. В этом спектакле символом культуры становилась речь: именно ораторское искусство делала шекспировских геров полубогами, способными управлять толпой. С помощью крохотной камеры Кастеллуччи заглядывал одному из артистов в гортань, как бы удивляясь тому, что величайшая сила — слово — будет уничтожена, если повредить этот крохотный, нежный механизм: голосовые связки.

Насилие

Эта тема тесно связана с предыдущей: жестокость — как и другие проявления нашей несовершенной природы — нередко демонстрируется итальянским режиссером подробно и реалистично. В спектакле «Tragedia Endogonidia BR.#04 Brussel» (на фото) два вооруженных дубинками полицейских избивали третьего в кровавую кашу. Четвертый эпизод масштабного международного проекта Кастеллуччи «Tragedia Endogonidia» («Трагедия, рождающаяся из самой себя»), куда вошли одиннадцать постановок в десяти европейских городах, был создан для Брюсселя. Возможно, тот факт, что в столице Бельгии расположены штаб-квартиры международных организаций ЕС и НАТО, заставил Кастеллуччи включить представителей власти в свой спектакль. В «Чистилище» — второй и, по мнению некоторых, самой пугающей части трилогии по мотивам Данте — отец избивал и, видимо, насиловал маленького сына: зрители не видели этой сцены и могли догадываться о ней только по крикам ребенка. Но если страдания персонажей — не более чем театральная игра, то самому себе Кастеллуччи готов причинить боль по-настоящему. В спектакле «Ад», который показывали во дворе средневекового Папского дворца в Авиньоне, ассистенты спускали на режиссера свору свирепых овчарок. Эта сцена соответствовала одному из первых эпизодов «Божественной комедии», где поэта преследуют хищные звери — аллегории пороков. Чтобы избежать укусов, Кастеллуччи надевал защитный костюм, который, правда, не спасал от шока и не мешал собакам повалить его на землю. Московский проект тоже не прошел для режиссера безболезненно: осенью, на открытых репетициях, его била по лицу механическая рука. Не исключено, что это самоистязание — такой же диалог с традицией, как и отсылки к работам известных живописцев. Начиная с 60-х, художники стали экспериментировать со своим телом и в том числе заниматься членовредительством (лицо этого направления — «бабушка перформанса» Марина Абрамович).

Ссылка на материал