Оперный сериал «Сверлийцы» завершился музыкальным шедевром

Перед опусом композитора Владимира Раннева искусство театра почтительно ретировалось

Текст: Петр Поспелов

Сериал, другими словами, цикл из пяти спектаклей в электротеатре «Станиславский», в которых современные композиторы положили на музыку роман-дневник Бориса Юхананова «Сверлийцы», завершился, но мир не рухнул. Если это и был итог, то не конец света — пусть Венеция, выбранная местом действия пятого эпизода, разлеталась всю дорогу на видеозаднике к чертовой матери. Едва ли цивилизация Сверлия погибла вместе с ней — точно так же не погубила ее разлившаяся вулканическая, а на самом деле надувательская лава, в четвертом эпизоде эффектно поглотившая артистов по самый подбородок.

Что касается четвертого эпизода, то сценограф Степан Лукьянов и автор костюмов Анастасия Нефедова стали его героями в большей степени, чем композиторы Сергей Невский и Алексей Сысоев, написавшие каждый по отделению. Отделение Невского закончилось так быстро, что публика не успела понять, имелся ли вообще композиторский замысел или музыке, составленной из общих мест авангарда, была отведена лишь роль заполнителя промежутков между фразами из романа, каждую из которых голоса Бориса Юхананова и Дмитрия Курляндского с подозрительной серьезностью повторяли дважды.

Отделение Сысоева было содержательнее. Композитор не посмотрел на то, что в его распоряжение был предоставлен Московский ансамбль современной музыки, составленный из музыкантов разных специальностей: всех их Сысоев посадил за ударные, заставив издавать то затухающие дроби, то специфический рык, к которым добавлялись зудящие тоны металлических предметов (пила среди них тоже имелась) и тоскливые потягушки вокального ансамбля. Все это складывалось в неслабую полифонию тембровых пластов, но в задачу композитора входило и освоить текст либретто, и тут Сысоеву тоже пришлось пойти обычной дорожкой и написать некие ломаные вокальные строчки. Из композиторов-сверлийцев Сысоев проявил себя как самый чистый музыкант, которому работа с любой литературой в лом и в тягость. Стоны охваченной кризисом сверлийской земли вдохновили его больше, чем тексты священных книг великого ребе Шнеура Залмана из Ляд.

А вот в пятом эпизоде, доверенном композитору Владимиру Ранневу, мы услышали действительно цельное произведение. Раскидистому поэтическому тексту Юхананова Раннев придал строгую форму, обусловленную параллельными звуковыми потоками, идущими в разных временных измерениях — подобно тому, как сама Сверлия одновременно существует в разных временах. В конструкции Раннева есть богатая монтажная завязка, неумолимый ход, ослепительная кульминация, когда ведущую роль берут на себя мухобойки с мегафонами, и столь же неумолимое ниспадание, решенное в форме расширяющейся прогрессии. Тихие фразы солистов звучат все тише и реже, в то время как удары из космоса не теряют силы, а тихая пилка ровными восьмыми символизирует онтологическую стабильность.

Сочинение Раннева, в равной мере блестяще спроектированное головой стратега и ушами эмпирика, вместе с тем не является опусом театральным. Режиссер Юхананов счел за лучшее красиво рассадить ансамбль и певцов на сцене за нотными пультами и уж не менять мизансцену до самого конца. Чем в больший восторг приходили слушатели-меломаны, тем настоятельнее ерзали в креслах «Станиславского» поклонники театрального искусства. Пятый и последний эпизод «Сверлийцев» оказался музыкальной инсталляцией или, по старинке говоря, концертом в костюмах, но только не спектаклем.

По итогам всего цикла пятый эпизод с музыкой Владимира Раннева вышел лучшим по музыке, третий — с музыкой Алексея Сюмака — по театральному решению, а второй — с музыкой Бориса Филановского — по сочетанию того и другого.

Оказались ли «Сверлийцы» цельным проектом? Пока нет. Раз уж они называются сериалом, будем говорить о конце первого сезона, в котором начали складываться правила и обнаруживаться проблемы такого непростого жанра, как литературная опера.

Ссылка на материал